Александр Тимашов. Политика Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского). <<Правая оппозиция>> митрополиту Сергию (Страгородскому).

В ПОРЯДКЕ  ДИСКУССИОННОГО ДОКУМЕНТА

ДЛЯ ОБСУЖДЕНИЯ И КОММЕНТИРОВАНИЯ

ВАШЕМУ ВНИМАНИЮ ПРЕДЛАГАЕТСЯ ДОКЛАД

АЛЕКСАНДРА ТИМАШОВА (ПСТГУ)

Политика Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского). «Правая оппозиция» митрополиту Сергию (Страгородскому).

Введение

Поставленная советской властью в нелегальное положение в государстве, лишённая возможности нормального существования, всеми мерами нового правительства обрекаемая на прямое уничтожение, Церковь перед началом двадцатых годов XX века оказалась в тяжелейших условиях. И в первую очередь под прицелом богоборческой власти оказывался епископат и высшее церковное управление. Предвидя надвигающуюся опасность для высшей церковной иерархии и трудности для созыва Поместного Собора, которые исходили от новой политической власти в России, свт. Патриарх Тихон во исполнение постановления Всероссийского Собора 1917-1918 гг. для сохранения канонического преемства Первосвятительского служения назначил трёх кандидатов на пост Местоблюстителя Патриаршего Престола. Этот неканонический способ преемства церковной власти был оправдан предшествующим ему соборным решением, которое, в свою очередь, было вызвано очевидным требованием исторической обстановки в России. По Завещанию свт. Патриарха Тихона права и обязанности Патриаршего Местоблюстителя должны были перейти к одному из кандидатов в порядке указанного им старшинства: в случае устранения органами ОГПУ первого кандидата – митрополита Казанского Кирилла (Смирнова), а за ним – митрополита Ярославского Агафангела (Преображенского), последним оставался митрополит Крутицкий Петр (Полянский). Именно св. митрополиту Петру с церковной стороны при самом активном и непосредственном содействии митрополита Нижегородского Сергия (Страгородского) на экстренном совещании архипастырей в Москве 12 апреля 1925 года было поручено вступить в обязанности Патриаршего Местоблюстителя. Со стороны ОГПУ выбор митрополита Петра был сделан из расчёта уже намеченной в связи с устранением свт. Патриарха Тихона программы «разложения тихоновщины» на враждующие группировки. Руководитель VI-го (антирелигиозного) отделения СО ОГПУ Е. А. Тучков рассчитывал вызвать разделение в Церкви путём дискредитации Её высшей церковной власти в глазах непримиримых церковных ревнителей-нонконформистов. В ОГПУ от св. митрополита Петра первым делом потребовали публичного признания через газету «Известия» подлинности мнимого «Завещательного послания», которое Е. А. Тучкову не удалось принудить подписать Патриарха Тихона. Вслед за этим через несколько месяцев Патриаршему Местоблюстителю было предложено выступить с аналогичным посланием к верующим с призывом лояльности к советской власти. Основные положения требований ОГПУ были следующими: а) осуждение заграничных епископов; б) устранение неугодных власти архиереев; в) контакт в деятельности с правительством в лице представителя ОГПУ [1]. Митрополит Петр оставался верен тактике лавирования, предпринятой ещё при свт. Патриархе Тихоне. Проект декларации о церковно-государственных отношениях, написанный св. митр. Петром, выражал вместе с заявлением лояльности к правительству призыв к власти, прекратить административное давление на Православную Церковь. От имени высшего церковного руководства он просил облегчить участь томящихся в тюрьмах и лагерях священнослужителей. Е. А. Тучков вёл переговоры об условиях легализации церковного управления с митрополитом Петром, но сделка была отвергнута, и уже с осени 1925 года ОГПУ предпринимает меры к его устранению. Зная о предстоящем аресте, св. митрополит Петр 5 и 6 декабря 1925 года издал два акта. В первом на случай своей кончины он повторил завещательное распоряжение свт. Патриарха Тихона о временном возглавлении Церкви Патриаршим Местоблюстителем из числа кандидатов в порядке старшинства, первым из которых по-прежнему был св. митрополит Кирилл (Смирнов), а за ним – св. митрополит Агафангел (Преображенский). При этом св. митр. Петр добавил в этот список также в порядке старшинства ещё двух кандидатов – митрополитов Арсения (Стадницкого) и Сергия (Страгородского). Во втором акте св. митр. Петр сделал распоряжение на тот случай, если в результате его ареста он будет изолирован от возможности исполнять свои обязанности Патриаршего Местоблюстителя. Тогда исполнение таковых обязанностей должно было временно переходить также в порядке старшинства указанным во втором документе кандидатам на временное исполнение обязанностей Патриаршего Местоблюстителя. Первым в этом списке был митрополит Сергий. Заканчивалось распоряжение утверждением сохранения главенства митрополита Петра над Церковью во время пребывания его под арестом, которое должно было подтверждаться возношением его имени как Патриаршего Местоблюстителя во время богослужений. 10 декабря митрополит Петр был арестован. И 14 декабря 1925 года в соответствии с этим последним документом митрополит Сергий вступил в права временно исполняющего обязанности Патриаршего Местоблюстителя.

С этого времени в течение 1926 года и первой половины 1927 года ОГПУ удалось децентрализовать церковное управление Православной Церкви, манипулируя авторитетом указанных выше иерархов. С осени 1926 года все они находились в заключении. Однако попытки А. Е. Тучкова создать оппозиционные друг другу группировки из приверженцев трёх митрополитов – св. митр. Кирилла, св. митр. Агафангела и св. митр. Петра – не увенчались успехом. Политика принявшего на себя временное руководство Церковью митрополита Сергия (Страгородского) в целом соответствовала тактике митрополита Петра, действие полномочий которого и после его ареста было признано старшими по завещанию свт. Патриарха Тихона иерархами. ОГПУ усиленно добивалось декларации в намеченной редакции, разработанной А. Е. Тучковым. Но тогда отношение митрополита Сергия к решению вопроса о проблеме лояльности церковной власти к советскому государству ОГПУ никак не удовлетворяло. Он писал: «Обещая полную лояльность, обязательную для всех граждан Союза, мы, представители церковной иерархии, не можем взять на себя каких-либо особых обязательств или доказательств нашей лояльности. Не можем взять на себя, например, наблюдение за политическим настроением наших единоверцев, хотя это наблюдение и ограничивалось бы тем, что за благонадёжность одних мы ручаемся, а других будем лишать такого ручательства. Для этой цели у Советской власти есть орган более подходящий и средства более действенные. Тем паче не можем мы взять на себя функции экзекуторские и применять церковные кары для отмщения» [5]. Построенную на аполитичности лояльность государству признавали и св. митр. Кирилл (Смирнов), и св. митр. Агафангел (Преображенский).

Однако в тюремном заключении ОГПУ удалось сломить митрополита Сергия. В начале 1927 года он предпринял шаги, направленные на выполнение условий ОГПУ, взамен на обещания выхода церковного управления на легальное положение. В связи с поворотом к сотрудничеству с советской властью деятельность митрополита Сергия на посту временно исполняющего обязанности Патриаршего Местоблюстителя в этот период получила в церковных кругах название «второго заместительства».

Политика Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского).

В результате достигнутых договорённостей митрополит Сергий был освобождён из заключения в апреле 1927 года и даже получил разрешение переехать в Москву, что позволило ему  вернуться к исполнению обязанностей Заместителя Патриаршего Местоблюстителя. Первым мероприятием в соответствии с данными им обещаниями Е. А. Тучкову было создание 18 мая Временного Патриаршего Священного Синода. Этот коллегиальный орган церковной власти, по существу, вновь размывал самый принцип церковного патриаршего единовластия и нужен был ОГПУ для манипулирования в своих интересах отдельными его членами.

Следующим шагом митрополита Сергия стало вышедшее 29 июля «Послание пастырям и пастве», подписанное вместе с ним также и членами нового Синода, которое в дальнейшем получило название «Июльская Декларация 1927 года». «Июльская Декларация1927 года» стала отправной точкой в Истории Русской Православной Церкви, с которой начиналось не просто подчинение церковного руководства советской власти, но очевидным образом высшее церковное руководство вовлекалось в политику на стороне богоборческой власти. С 1927 года в политическом отношении Московская Патриархия практически перестала отличаться от обновленцев. Декларация объявляла политических противников большевизма врагами Церкви. В связи с этим курсом Декларация решительно осуждает деятельность епископата Русской Церкви заграницей. Заграничному духовенству было предъявлено требование, дать письменное обязательство в полной лояльности Советскому правительству. Последствием отказа дать подписку о лояльности или нарушения этой подписки согласно Декларации должно было стать исключение из клира Московской Патриархии. 

21 октября 1927 года Синод издал указ о возобновлении молитвенного поминовения государственной власти.

Явными проявлениями коллаборационизма митрополита Сергия стали последовавшие за выходом злосчастной Декларации перемещения епископата по указке ОГПУ и наложение церковных прещений в угоду власти. В конце 1927 года Синод начал увольнять на покой сосланных архиереев, прекращалось их поминовение за богослужением. Как политические противники советского режима они оказались теперь преданы полному забвению и в Церкви. Назначения на освобождаемые таким образом кафедры производились также с санкции ОГПУ. Такая кадровая политика митрополита Сергия вызвала обострение его отношений с оппонентами в церковной среде. Властям же как раз и нужно было представить протестующих против новой политики митрополита Сергия контрреволюционерами, «справедливо» преследуемыми ею за разного рода «противоправительственные деяния». «Всех оппозиционеров арестовывали и многих расстреляли. "Борьба” митрополита Сергия за единство Церкви в силу трагической логики компромисса с гонителями стала совпадать с уничтожением инакомыслящих и не согласившихся на государственный диктат исповедников» [8]. В дальнейшем принятие или непринятие Декларации стало критерием политической лояльности духовенства в отношении советской власти.

После подписания Декларации митрополит  Сергий оказался в положении, из которого не было иного выхода, как только идти на новые и новые уступки в стремлении ОГПУ контролировать деятельность церковного руководства. Е. А. Тучков небезосновательно считал, что митрополит Сергий выполнит все его указания. В августе 1929 года он докладывал своему начальству: «Сергиевским синодом выпущен циркуляр епархиальным архиереям с возложением на них ответственности за политическую благонадёжность служителей культа и с предписанием репрессирования по церковной линии за а/с деятельность. Сам Сергий также приступил к этому репрессированию, увольняя виновных попов. Мы намерены провести через него указы: 1) о сдаче некоторых колоколов в фонд обороны страны и 2) о запрещении говорить тенденциозные проповеди с указанием тем, которые он разрешает затрагивать (темы догматические и богословские)» [3]. Иллюстрацией полной зависимости кадровых решений митрополита Сергия от ОГПУ является увольнение 10 июня 1930 года от управления русскими церквами в Западной Европе митрополита Евлогия (Георгиевского). В целях сохранения канонического единства Западноевропейской епархии с Московской Патриархией митрополит Евлогий подписал в соответствии с Декларацией митрополита Сергия обязательство в лояльности СССР.  Но ОГПУ, несмотря на это, не могло доверять заграничному иерарху и решило заменить его на митрополита Литовского Елевферия (Богоявленского). По указанию Е. А. Тучкова смещение одного архиерея и замена его на другого были незамедлительно исполнены митрополитом Сергием. Формально митрополиту Евлогию было предъявлено обвинение в нарушении данной подписки участием в международном и межконфессиональном движении в поддержку «страждущей Русской Церкви».

В этой связи следует упомянуть и печально знаменитое интервью советским газетам 15 февраля 1930 года, в котором митрополит  Сергий отрицал факт гонения на религию в СССР, отрицал факт репрессий по отношению к верующим и говорил об улучшении положения Церкви: «Гонения на религию в СССР никогда не было и нет. В силу декрета об отделении церкви от государства исповедание любой веры вполне свободно и никаким государственным органом не преследуется. Больше того. Последнее постановление ВЦИК и СНК РСФСР о религиозных объединениях от 8 апреля 1929 г. совершенно исключает даже малейшую видимость какого-либо гонения на религию. <…> Да, действительно, некоторые церкви закрываются. Но производится это закрытие не по инициативе власти, а по желанию населения, а в иных случаях даже по постановлению самих верующих. <…> Репрессии, осуществляемые советским правительством в отношении верующих и священнослужителей, применяются к ним отнюдь не за их религиозные убеждения, а в общем порядке, как и к другим гражданам за разные противоправительственные деяния. <…> К сожалению, даже до сего времени некоторые из нас не могут понять, что к старому нет возврата, и продолжают вести себя, как политические противники советского государства» [9].

Особенно важно отметить, что, уже начиная с 1926 года, отношение к Патриаршему Местоблюстителю со стороны его Заместителя, как тогда же стал именовать себя митрополит Сергий, развивалось как все более явное игнорирование им прав св. митрополита Петра (Полянского) как действующего Патриаршего Местоблюстителя.

Особенно  ярко  это  проявилось  в  присвоении  митрополиту  Сергию указом его Синода от 27 апреля 1934 года с санкции государственных органов титула «Блаженнейшего митрополита Московского и Коломенского». Этой титулатурой митрополит Сергий значительно возвышался над митрополитом Петром, который носил титул более низкого ранга – митрополита Крутицкого. Это Деяние Синода должно было определить положение митрополита Сергия как Первоиерарха, которому подведомственна Московская епархия. Патриарший Местоблюститель без церковного суда и без изъявления на то своей воли устранялся из своей Патриаршей епархии узурпатором. 27 декабря 1936 года определением Московской Патриархии состоялось присвоение его титула Патриаршего Местоблюстителя митрополиту Сергию, которое последний сам и подписал.

Критическое отношение ряда епископов к инициативам митрополита Сергия привела к новым расколам внутри Церкви и отходу от него части приходов и даже епархий, где переставали поминать его имя за богослужениями, а поминали только действительного Патриаршего Местоблюстителя митрополита Петра. В ответ со стороны митрополита Сергия и Синода имели место частые запреты «непоминающих». «Непоминающие» в свою очередь прекращали с «сергианами» всякое литургическое общение. Таким образом, появлялись группы, в разной степени оппозиционные по отношению к митрополиту Сергию: «кирилловцы», «иосифляне», «даниловцы» и некоторые другие.

«Правая оппозиция» митрополиту Сергию (Страгородскому).

Инициированный ОГПУ курс церковной политики Заместителя Патриаршего Местоблюстителя встретил естественное неприятие в церковных кругах, вылившееся в весьма широкое внутрицерковное движение. В историографию Русской Церкви оно вошло под наименованием «правой» церковной оппозиции митрополиту Сергию. Наименование это возникло в сочувствовавшей митрополиту Сергию среде, заимствованное, очевидно, из партийно-политического лексикона.

От действительных раскольников, таких как обновленцы, живоцерковники или григориане, «правые» оппозиционеры отличались главным мотивом разногласий и разделения – исповедническим стоянием за духовную неповреждённость Истины и церковной жизни, подтверждённым мученическим подвигом. Это не были ни политические, ни конъюнктурные, ни им подобные соображения. В отличие от раскольнических групп «правая» церковная оппозиция не создавала параллельных псевдоцерковных структур, не повреждала своей принадлежности к полноте Русской Церкви и подчёркивала свою верность Её главе того времени – Патриаршему Местоблюстителю митрополиту Петру (Полянскому).

Своё явное несогласие с политикой митрополита Сергия выразило не менее четверти российского епископата [6]. В общей сложности число архиереев, ушедших после опубликования Декларации 1927 года в «правую оппозицию», сравнимо с числом епископов старого поставления, уклонившихся в первой половине 1920-х годов в обновленческий раскол [5]. Важно, однако, иметь в виду не только количественную, но и качественную характеристику «правой» оппозиции. В числе несогласных оказались все три указанных свт. Патриархом Тихоном кандидата в Местоблюстители Патриаршего Престола – священномученики митрополиты Кирилл (Смирнов), Агафангел (Преображенский) и Петр (Полянский). В «правую оппозицию» отошли наиболее достойные иерархи, многие из которых сейчас уже прославлены в лике святых. Можно для примера назвать имена священномучеников архиепископа Серафима (Самойловича), епископов Дамаскина (Цедрика), Василия (Зеленцова), Виктора (Островидова), а также священноисповедника епископа Афанасия (Сахарова). «Мощнейшее сопротивление церковной оппозиции политике соглашательства спасло честь русской иерархии. Лучшая её часть выбрала крестный путь и мученическую смерть за Христа, своим подвигом обеспечив в итоге победу над гонителями» [10].

Разделение в церковном общении произошло не только среди епископата, но, естественно, и среди рядового священства вместе с паствой. Из подчинения митрополиту Сергию вышли старец Зосимовой Пустыни прп. Алексий-Затворник, вытянувший жребий на патриаршество свт. Патриарху Тихону, старец Оптиной Пустыни прп. Нектарий, священники Сергий Мечёв, Владимир Амбарцумов, Сергий Никитин и многие другие. Большинство из них погибли в ссылках, лагерях или были расстреляны [8].

Исходной точкой отторжения от пленённого большевистской властью нового церковного руководства была, как уже говорилось, «Июльская Декларация 1927 года». Отходы во многих случаях предварялись попытками вразумить Заместителя, а затем сопровождались объясняющими разрыв письменными заявлениями. Так архиепископ Угличский Серафим (Самойлович), исполнявший обязанности Заместителя Местоблюстителя на время тюремного заключения митрополита Сергия (Страгородского) и отклонивший весной 1927 года предложения Тучкова, написал митрополиту Сергию 8 февраля 1928 года: «Вы, так мудро и твёрдо державший знамя Православия в первый период своего заместительства, теперь свернули с прямого пути и пошли на дорогу компромиссов, противных Истине … Что же случилось? Неужели Вы не найдёте мужества сознаться в своей роковой ошибке – издании Вашей декларации 16/29 июля 1927 года?» [9].

Крайние оппозиционеры митрополита Сергия полагали, что он перешёл на сторону богоборцев и сознательно участвует в деле разрушения Церкви. Священноисповедник Виктор (Островидов), епископ Глазовский, например, заявлял: «Являясь во всей своей деятельности еретиком антицерковником, как превращающий Святую Православную Церковь из дома благодатного спасения верующих в безблагодатную плотскую организацию, лишённую духа жизни, митрополит Сергий в то же время через своё сознательное отречение от истины и в своей безумной измене Христу является открытым отступником от Бога Истины» [10].

Более трезво степень разногласия с митрополитом Сергием выражал священномученик митрополит Кирилл (Смирнов): «… воздержание от общения с митрополитом Сергием и единомышленными ему архиереями признаю исполнением своего архипастырского долга. Этим воздержанием с моей стороны ничуть не утверждается и не заподазривается якобы безблагодатность совершаемых сергианами священнодействий и таинств (да сохранит всех нас Господь от такого помышления), но только подчёркивается нежелание и отказ участвовать в чужих грехах. Посему литургисать с митрополитом Сергием и единомышленными ему архипастырями я не стану, но в случае смертной опасности со спокойной совестью приму елеосвящение и последнее напутствие от священника сергиева поставления или подчиняющегося учреждённому им Синоду, если не окажется в наличии священника, разделяющего моё отношение к митрополиту Сергию и так называемому Временному Патриаршему Синоду» [6].

Со своей стороны митрополит Сергий действия «правой оппозиции» истолковывал исключительно с политической точки зрения, называя своих оппонентов «прежнережимными отщепенцами и монархистами». 

Между тем со стороны «правой оппозиции» выражение лояльности гражданскому правительству предметом разногласий не являлось.

Даже настроенное непримиримо к большевизму русское зарубежное духовенство с пониманием относилось к попыткам Московской церковной власти нормализовать отношения с советским государством, предпринимаемым до 1927 года [5].

Вопрос был только в конкретных обязательствах проявления этой лояльности для членов Церкви. В отношениях лояльности Церкви к враждебному Ей государству митрополит Сергий допускал ложь и клевету, и переступал, как считали «правые», ту грань, где лояльность уже заканчивается и начинается услужение во вред Церкви.

«Пребывание в Церкви верующих послание ставит в зависимость от их политических взглядов, что прямо противоречит провозглашённому в начале послания его основному, совершенно правильному принципу, о полной лояльности Церкви к Правительству и о невмешательстве Её в политическую жизнь», – говорилось в отклике на декларацию митрополита Сергия Соловецких епископов [5].

В записке епископа Василия (Зеленцова) «Необходимые канонические поправки к посланию митрополита Сергия и его Священного Синода от 16/29 июля 1927 года» аргументом против митрополита Сергия было постановление Всероссийского Поместного Собора 1917-1918 гг. о церковной политике, которое определяло, «чтобы впредь никого из членов Православной Церкви не привлекать к общественному церковному суду и наказанию за политические действия, именно как за политические. Между тем послание митрополита Сергия и его синода от 16/29 июля 1927 г. стремится всем членам Всероссийской Православной Церкви поставить в обязанность заниматься политикой, притом политикой одного определённого направления, именно того, какого держится в этом послании митрополит Сергий и его синод» [5].

Таким образом, не само по себе требование гражданской лояльности Церкви по отношению к существующей власти осуждалось в политике митрополита Сергия, а фактическое физическое и нравственное пленение нового церковного руководства властью безбожников являлось основным мотивом антисергианских выступлений.

Вторым таким основным мотивом, характерным для документов антисергиевской полемики, является указание на каноническую неправоспособность Заместителя и его Синода принимать важнейшие решения без согласия Церкви. Вопрос о том, имел ли митрополит Сергий право браться за кардинальное изменение церковно-государственных отношений, да ещё без санкции того, кого он замещал и от кого получил свои полномочия, в «правой оппозиции» разрешался, безусловно, отрицательно.

Наиболее известны и убедительны в этом плане письма священномученика митрополита Кирилла (Смирнова). «Ваши права в Церкви, – писал он в 1929 г. Заместителю, – только отражение прав митрополита Петра и самостоятельного светолучения не имеют. Принятие же Вами своих полномочий от митрополита Петра без восприятия их Церковью в том порядке, как совершилось восприятие прав самого митрополита Петра, т. е. без утверждения епископатом, ставит Вас перед Церковью в положение только личного уполномоченного митрополита Петра, для обеспечения на время его отсутствия сохранности принятого им курса церковного управления, но не в положение заменяющего главу Церкви или «первого епископа страны» [5].

Важнейшие действия общецерковного значения (учреждение Синода, издание июльской Декларации, массовые перемещения, а затем и запрещения архиереев и др.) были осуществлены Заместителем Патриаршего Местоблюстителя без каких-либо попыток испросить у Местоблюстителя санкции на их проведение. Несогласие Патриаршего Местоблюстителя митрополита Петра с деятельностью его Заместителя ставило митрополита Сергия в положение похитителя власти. В начале своей самочинной деятельности митрополит Сергий ещё попытался использовать авторитет Патриаршего Местоблюстителя для прикрытия своих действий. Так осенью 1927 года появилось подложное свидетельство епископа Василия (Беляева) о  «Вполне  удовлетворительном  впечатлении»  Патриаршего  Местоблюстителя от «Июльской Декларации». Но в дальнейшем необходимость обращения к авторитету митрополита Петра была заменена формулой, утверждавшей собственный авторитет митрополита Сергия  – «Заместитель = Местоблюститель = Патриарх». Её  законченное  теоретическое  обоснование было дано митрополитом Сергием в 1931 года в статье «О полномочиях Патриаршего Местоблюстителя и его Заместителя», опубликованной в первом номере «Журнала Московской Патриархии» [4].

Сам митрополит Петр на объём переданных митрополиту Сергию полномочий смотрел совсем иначе. Он писал своему Заместителю: «Для меня не было сомнений, что Заместитель прав установленных не заменит, а лишь заместит, явит собой, так сказать, тот центральный орган, через который Местоблюститель мог бы иметь общение с паствой. Проводимая  же  Вами  система  управления  исключает самую потребность в существовании Местоблюстителя. Таких больших шагов церковное сознание, конечно, одобрить не может» [4]. О факте несогласия Патриаршего  Местоблюстителя с курсом митрополита Сергия говорит продолжение того же письма: «Мне тяжело перечислять все подробности отрицательного отношения к Вашему управлению: о чем раздаются протесты и вопли со стороны верующих, от иерархов и мирян. Картина церковных разделений изображается потрясающей. Долг и совесть не позволяют мне оставаться  безучастным к такому прискорбному явлению, побуждая обратиться к Вашему Высокопреосвященству с убедительнейшей просьбой, исправить допущенную ошибку, поставившую Церковь в унизительное положение, вызвавшее в ней раздоры и разделения и омрачившее репутацию Её предстоятелей. Равным образом прошу устранить и прочие мероприятия, превысившие Ваши полномочия. Очень скорблю, что Вы не писали мне и не посвятили в свои намерения. Раз поступают письма от других, то, несомненно, дошло бы и Ваше» [4].

Склонность митрополита Сергия прикрывать каноническую дефективность своего управления синодальными постановлениями провоцировала ещё одно обвинение в его адрес, а именно готовность вообще отказаться от патриаршей формы церковного правления и заменить его синодальным. Многих сильно насторожили слова «Июльской Декларации» о том, что грядущий Поместный Собор «изберёт нам уже не временное, а постоянное центральное церковное управление» [5].

В критике Синода митрополита Сергия обоснованно указывалось на неканонический способ его учреждения. «Он не избран соборне, не уполномочен епископами и потому не может считаться представительством епископата при митрополите Сергии, – писал епископ Дамаскин (Цедрик). – Он составлен самим митрополитом Сергием и поэтому является, собственно говоря, как бы его личной канцелярией, частным совещанием при нем. Митрополит Сергий действует не только без согласия епископата, но явно вопреки его воле» [5].

Эти довольно принципиальные вопросы о полномочиях и о Синоде выдвигались на первый план в полемике, которую также вёл с митрополитом Сергием и митрополит Кирилл. Но не потому, что других недоуменных вопросов к митрополиту Сергию со стороны митрополита Кирилла не было, а потому, что это был практически единственный вопрос, вокруг которого в тех условиях можно было вести открытую полемику. В действительности же, корни разногласий между двумя митрополитами крылись в различном понимании природы Церкви и смысла архипастырского служения в Ней. Если для митрополита Кирилла важнее всего для судеб Церкви было свидетельство правды и явление миру Её божественного достоинства, верности духу Христову, то митрополит Сергий во главу угла ставил сохранение централизованной церковной власти и считал возможным ради этого идти на такие компромиссы, которые многими воспринимались как предательство [4].

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Подытоживая всё выше изложенное, надо сказать, что «Июльская Декларация» и весь последующий за ней курс митрополита Сергия в церковной политике, безусловно, были вызваны беспрецедентным нажимом со стороны богоборческой власти, угрожавшей полным пресечением всех легальных форм церковной жизни. Однако произошедший вследствие предпринятых митрополитом Сергием действий административный разрыв Русской Церкви с Её зарубежной эмигрантской частью, а также разобщение внутри Церкви в России, определившие для многих начало духовного и литургического разобщения, побуждает нас ставить вопрос о том, насколько выбор митрополита Сергия в той действительно сложной и трудной обстановке был оправдан? Был ли этот путь для Церкви единственным? И мы должны признать вместе с сонмом новомучеников и исповедников, которые не согласились с политикой митрополита Сергия, не считали путь компромиссов нормальным и естественным для Церкви Христовой, что был другой путь, и Церковь прошла этим путём, несмотря на измену своего высшего руководства. История показала, что легализация вовсе не спасла Церковь от гонений. Она не спасла от гонений даже саму легализованную Патриархию. Из девяти иерархов, подписавших «Июльскую декларацию», репрессий впоследствии избежали только двое – будущие Патриархи Сергий (Страгородский) и Алексий (Симанский). Из двух сотен архиереев к концу 1930-х годов на всей территории СССР осталось всего четыре православных архиерея на кафедрах: помимо митрополитов Сергия (Страгородского) и Алексия (Симанского), митрополиты Николай (Ярушевич) и Сергий (Воскресенский). Процент уцелевших священников был примерно такой же. Но Господь не попустил Русской Церкви исчезнуть в ответ на ту величайшую жертву, которую принесли в годы гонений наши новомученики и исповедники. «Декларация ставила своей целью поставить Церковь в правильное отношение к советскому правительству. Но эти отношения – а в Декларации они ясно обрисовываются как подчинение Церкви интересам государственной политики – как раз не являются правильными с точки зрения Церкви» (Святейший Патриарх Алексий II. Принимаю ответственность за все, что было // Журнал Московской Патриархии, 1991, N 10, с.5-6.).

 «При всем понимании того, что курс отношения к государству, который был избран в 1927 году, обосновывался побуждениями сохранить возможность легального существования Церкви, – этот курс Собором Русской Православной Церкви авторитетно был признан не соответствующим подлинной норме церковно-государственных отношений. Эпохе церковной несвободы пришёл конец», – отметил на Архиерейском Соборе в октябре 2004 года митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл, ныне Святейший Патриарх Московский и всея Руси.

Церковь вынесла своё суждение о принципиальном несоответствии политики митрополита Сергия в церковно-государственных отношениях, выразив свой взгляд на государство и взаимоотношения с ним в «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви».

Литература:

1.      Сафонов Д.В. Местоблюститель патриаршего престола митрополит Петр (Полянский) и его отношение к "Завещательному посланию" Патриарха Тихона.

2.      Сафонов Д.В. К проблеме о подлинности «Завещательного послания св. Патриарха Тихона».

3.      Сафонов Д.В. «Завещательное послание» Патриарха Тихона и «Декларация» заместителя патриаршего местоблюстителя митрополита Сергия.

4.      Мазырин А., иерей. Вопрос о взаимоотношениях священномученика Петра (Полянского) с «правой» церковной оппозицией и митрополитом Сергием (Страгородским).

5.      Мазырин А., иерей. Причины неприятия политики митрополита Сергия (Страгородского) в церковных кругах.

6.      Мазырин А., иерей. Высшие иерархи о преемстве власти в Русской Православной Церкви в 1920-х-1930-х годах.

7.      Цыпин В., прот. История Русской Православной Церкви, 1917-1990.

8.      Георгий Малков, диакон. О Патриархе Сергии.

9.      Википедия (именные и терминологические статьи).

10.   Мазырин А., иерей. Алчущие правды.