среда, 20 июня 2012 г.

Из истории служения милосердия в одном, отдельно взятом приходе


ГАЛИНА КЛИШОВА

16.09.99

 

            - Галина Александровна, Вы являетесь старшей сестрой Покровской общины сестер милосердия. Расскажите, ка Община возникла, с чего все начиналось ?

 

                - Можно сказать, что начало Общины относится к концу 80-х или началу 90-х годов. Трудно определить точную дату. В 1987 годуу несколько человек, в основном духовные чада о.Василия Лесняка, обратились к служению в больнице. Уже ощущалась духовная перестройка, она буквально разливалась в воздухе, и многие это чувствовали.

                Благая весть евангельская коснулась тогда многих сердец. И та мысль, что вера без дел мертва, прошла красной нитью и дала толчок в определении жизненных позиций, позиций служения Богу. Тогда кто-то пошел в тюрьму, кто-то пошел в больницу, кто-то посчитал, что может быть полезным детям.

                А наши сестры получили благословение именно на служение в больнице. Тогда это было совместно с Обществом милосердия, которое основал наш петербургский писатель Даниил Гранин. Это было целое движение, в которое влилиссь многие люди, те, кто сердцем чувствовал необходимость быть полезным ближнему. И среди этих людей Общества милосердия былилюди неверующие, просто добрые и хорошие люди, но было и убежденные православные.

                Мы пришли в Мариинскую больницу. Но тогда это был лишь краткий миг, очень сложно складывались отношения. Трудно было добиться даже просто помыть пол на отделении. О больных тогда и речи не было. Это было странно - придти к больному, перестелить белье, - странно, что человек с улицы приходит не к своему родственнику, а к постороннему человеку.  Медики думали, что здесь должна скрываться какая-то цель. В общем, первые сестры вынуждены были уйти оттуда.

                Но остановиться уже было невозможно. Вкусив этого больничного духа, хотелось и дальше им жить. Взоры наши обратились на Покровскую больницу, которая имела давние традиции и Промысел Божий привел нас туда. Эта больницпа была основана как сестринская община 160 лет назад. 1999 год для нее юбилейный. Основала ее инокиня Анастасия - Великая княгиня Елена Павловна, дочь Петра Георгиевича Ольденбургского. И это единственная в то время княгиня, принявшая монашество, сознательно пошла в монастырь и создала эту общину как монашескую общину. Сестры, которые принимались в нее, давали обеты на определенный срок служения, 3 года, 7 лет, 10 лет или пожизненно. Они носили кресты кипарисовые, и им выдавались свидетельства на право ношения такого креста.

                Они работали в этой больнице, несли попечение о болящих, жили там. Они были профессиональными сестрами. Существовало три храма на территории Покровской больницы.

 

            - Больница и сейчас называется Покровской?

 

      - Да, уже около десяти лет. Покров Божьей Матери распростерся над нею, и мы уповаем на молитвы Богородицы, что служение там будет как-то налаживаться, будет более духовным, как для болящих, так и для приходящих туда сестер..

 

               

            - Там было три храма. А теперь?

 

                - Да было три храма. А кроме того, был приют для детей, о котором сестры также несли попечение. Была ремесленная школа для мальчиков, детское отделение, родовспомогательное отделение для младенцев. Когда женщины не имели средств, они на какое-то время могли оставить младенцев на попечение сестер, пока не устроят свою судьбу.

 

            - А когда возникла Мариинская обитель?

 

                - Она возникла много раньше, в начале века. Это была одна из самых первыых общин сестринских, когда возродилось женское служение в Церкви. Ведь было время в истории Церкви, когда женское служение в ней было очень активным, женщины-дьякониссы помогали священникам, выполняли много послушаний в Церкви, допускались к таинствам. Много пишет об этом св. Иоанн Златоуст в своих "Письмах к Олимпиаде", одной из дьяконисс. Он очень почитал ее, считал ее своей духовной матерью. Читая его письма, можно убедиться, как он, назидая, много черпает от нее сам. И многие советы употребляются как духовные наставления.

 

            - В Петербурге институт дьяконисс был возрожден в этой общине?

 

                - Да, сначала в Петербурге, а потом и повсеместно. Это движение то набирало  силу и высоту, то становилось более стабильным. Это был период возобновления деятельности и повышения роли женщины в Церкви.

 

            - А Вы, в свою очередь, возрождаете традиции прошлого века?

 

                - Это скорее преемственность. Мы не ставим цели возродить традицию. Это просто наше время. И так все складывается.

О том, что инокиня Анастасия основала эту общину, мы узнали спустя пять лет после того, как начали посещать эту больницу. Потом стали знакомиться с архивными материалами. И были потрясены этой перекличкой имен. Ведь мы являемся членами Братства св. вмц. Анастасии Узорешительницы. Получается, что у нас общая небесная покровительница. Вот в этом мы видим преемственность и благословение Господа по ходатайству Анастасии Узорешительницы.

                А совсем недавно, буквально месяц назад, мы узнали, что на здании больницы, под куполом церковным, стоят две большие двухметровые иконы: Анастасии Узорешительницы и Николая Чудотворца. Это нам утешение и благословение. Отношения в больнице складываются подчас непросто.

 

            - А больница Покровская входит в Братство как составная часть?

 

                - Сначала и речи не было о том, чтобы сестричество было каким-то особым подразделением. Речь шла о том, что развивается одно из направлений деятельности Братства - больничное служение.. Но за девять лет оно приобрело такое зачение, что мой духовник о. Александр Степанов предложил в недрах Братства создать сестричество, которое сейчас носит имя Покрова Пресвятой Богородицы.

 

            - Давайте поговорим о сегодняшнем дне общины. Каковы направления и объекты вашего служения ?

 

                - Основное служение - больничное. Это три больницы. Во-первых, Покровская. Там наши сестры трудятся в хирургическом и травматологическом отделениях. Они приходят в свободное от своей основной работы время, утром или вечером, помогают персоналу в сложных уходах за больными. Выполняют санитарские функции: выносят-приносят судно, моют палаты, обрабатывают пролежни. Чтобы нам позволяли это делать, мы учим наших сестер. Есть шестимесячные курсы, дающие элементарные медицинские знания и умения - как перевернуть больного, перестелить постель, знакомят с элементарной анатомией. Курсы на базе медицинского училища, поэтому можно говорить, что сестры наши достаточно квалифицированы в той области, которой они занимаются.

                Во-вторых, мы работаем в Мариинской больнице, в терапевтическом, кардиологическом, неврологическом и эндокринном отделениях. Совсем недавно больница пошла нам навстречу и передала помещение бывшей часовни. Мы возобновили эту часовню. Сейчас там проводятся молебны, исповедуются и причащаются больные, люди приходят помолиться и как-то отдохнуть душой. Больные и персонал даже приносят иконы, цветы. Одна из сестер сказала, что это очень хорошо, что открылась часовня, она даже не думала, что доживет до такого времени. М тоже очень рады.

 

            - Мариинская больница тоже была выбрана неслучайно?

 

                - Да. Во-первых, как я говорила, именно в эту больницу пришли наши сестры. Эта больница славится как больница для бедных. В 2003 году ей исполнится 200 лет. Мария Федоровна, жена принца Ольденбургского, основала больницу для бедных. В нее поступали самые нищие люди, которым некуда было податься. Что-то вроде богадельни, дома призрения. Там были такие, как мы сейчас говорим, социальные койки. Вся больница состояла из этих социальных коек.

                Для нас эта больница всегда была интересна своей историей, близостью к центру (Московскому вокзалу), где всегда собирались самые нуждающиеся люди, без средств существования, без места жительства. Нам хотелось служить там, где больше всего нуждаются в нашей помощи.

                Когда нас в эту больницу снова Господь привел, мы возблагодарили Господа. И молимся о том, чтобы там существовала церковь св. ап. Павла, чтобы вновь началась богослужебная жизнь.

 

            - Какие еще формы служения?

               

                - Больничное служение - основное. Есть патронаж на дому. Мы берем на патронаж самых одиноких, бедных, брошенных людей, у которых нет родственников. Наш город славится тем, что здесь много людей, переживших блокаду. Социальные службы свою работу выполняют, но им просто не хватает сил.

                А так как мы в больнице видим, что есть больные, которых никто не посещает, не носят им передач, они абсолютно заброшены, то к этим заброшенным бабушкам и дедушкам мы после больницы приходим, помогаем им.

                Сейчас это служение у нас расширяется. Недавно открыли маленькую богадельню. Мы называем ее "Покровская обитель", потому что там не просто богадельня, там планируется проживание              сестер, ухаживающих за пожилыми людьми. Мы поняли, что когда их выписывают, они становятся совершенно беспомощными. По полгода лежат. Многие готовятся к переходу в вечность. А ухаживать за умирающими сложно. Потому и назрела необходимость Покровской обители. Там мы сможем объединить тяжелых и умирающих больных. Во-первых, будет удобнее сестрам за ними ухаживать. Во-вторых, им самим не будет так одиноко лежать одним в пустых стенах и ждать, когда же к ним придут, накормят и т.д.

                Еще один вид сестринского служения - образование. Сестра милосердия не просто сиделка, а хожалка-сиделка ХХ века, да уже ХХI века. Что я вкладываю в это? Это человек верующий, пришедший со всем жаром своего сердца к Богу в конце века. Значит, Господь дал силы, чтобы благодать эта распространялась. Открытие мощей святых угодников - Серафима Саровского, Александра Свирского и многих других - это все Господь, это все не просто так открылось. Не просто так появилось много верующих, которые трудятся Христа ради. Напрашивается мысль, что мы должны впитать мудрость столетий. Мы настаиваем, чтобы наши сестры были образованными. Заключили договор с Медучилищем, 3 года их будут обучать. Даст Бог - и дальше будут обучаться.

                Затем, мы вводим дополнительные иностранные языки, чтобы они могли поехать куда-то за границу и почерпнуть многовековой опыт служения болящим там, где этот процесс никогда не прерывался, где шло накопление опыта. Нам есть чему учиться. Нужно это признать и взять лучшее и отдать нашей Отчизне. Мы за то, чтобы сестры были образованными. Поэтому сними проводятся беседы, поездки, паломничества. Если в Братстве проводятся мероприятия просветительские, мы всегда приглашаем сестер Училища на них. Это одна из цепочек их становления сестрой милосердия.

 

            - Скажите несколько слов о Ваших сестрах. Как они приходят в общину?

 

                - Господь приводит разных людей. Были у нас славные сестрички, которым по 14 лет, потом они, закончив курсы, поступили в училище. Одна учится в фельдшерском отделении, четыре девочки в Медицинском училище.

                Старым нашим сестрам уже за 60 лет. Разница есть - и в возрасте, и в духовном опыте. Но в одном они едины - в намерении служить Господу. Если говорить об образовательном уровне, то люди , в основном, с высшим образованием. Средний возраст где-то между 30 и 40 годами. Это возраст, когда многое в жизни уже произошло, определилось. Молодые девочки выходят замуж, создают семьи. Кто-то возвращается, кто-то идет другим путем. Но 30-40 лет, это возраст становления духовного и физического, и материального, т.е. многое в жизни уже определено. И эти сестры - стабильный состав сестричества.

 

            - Состав пополняется?

 

                - Да. Основной костяк стабилен, но сейчас мы говорим о 4 0 сестрах, тогда как раньше счет шел на единицы. Постепенность роста мне кажется очень важной, это естественное возрастание количественное и качественное.

 

            - У Вашей общины очень красивая форма...

 

                - С формой тоже была небольшая история. Конечно, нам сразу хотелось иметь какую-то форму. Года 2-3 мы не дерзали и думать что-то на себя надеть, как-то себя выделить. Но потом о.Александр, как духовник, сказал решающее слово, и мы, как послушные чада, последовали совету. Стали смотреть журналы, старые фотографии, как это раньше было. Формы были разные у всех. Видимо, были разные уставы, разные формы существования сестер, а отсюда и разные формы одежды. Апостольники, бывшие у сестер прошлого века, показались нам неестественными для нас. Это атрибут скорее монашеского быта. А косынки, которые напоминаю т апостольник, показались нам ближе. В подборе фартуков исходили из целесообразности. У нас есть на нем петля, чтобы повесить подкладную, полотенце, тряпочку, это удобно, чтобы не были заняты руки. Предусмотрены глубокие карманы, чтобы можно было положить какие-то вещи. Раньше, когда мы начинали ходить в больницу, у нас не было ни шкафчиков, ни тумбочек. И мы в карманы нагружали зеленку, бинт, разные приспособления. И закамуфлированные, чтобы не было видно, что мы "вышли на дело", заходили в палаты и из необъятных карманов доставали совершенно неожиданные вещи. Больных это очень радовало. Карманы - вещь совершенно необходимая, как выяснилось А цвет наших платьев оливковый. Мы хотели как-то слиться с больничными стенами, чтобы не было так: мы пришли, и все резко на нас посмотрели. Больные хорошо реагируют на оливковый цвет. Он мягкий, очень приятный.

 

            - У Вас форма определенной старой общины?

 

                - Нет, это образ сборный. Продиктован целесообразностью в современной больнице.

На наших фартуках эмблема нашего Братства - рука, которая держит крест. А в храме нам нужно бывает только удлинить рукав платья. Потому что на службе пристало быть с длинными рукавами. Когда работаем, можно засучить.

 

            - Существует ли форма посвящения, какие-то обеты? Как это происходит? Насколько все это строго?

 

                - Мы стараемся, чтобы все это было достаточно серьезно. И пока, в общем, нет отступников от клятвы, которая дается Богу. Но это происходит недостаточно, я бы сказала, сдержанно. Это сестры, которые потрудились не меньше, чем 2-3 года, которые следуют тому уставу, который существует в этой общине церковной. Нам важен не сам "стаж", а дух сестричества. Это как и в Братстве в целом: "по ногам" человек шестьдесят, а "по духу" - человек пятнадцать. Мы не гонимся за количеством форменных сестер, а ждем естественного развития событий, когда сестра уже "созрела" и готова дать клятву, если потребуется.

                Происходит это так. Все это согласуется с о.Александром, оповещаем сестер, они выполняют еще какие-то послушания. В воскресный день перед Литургией освящаются новые одежды, служится водосвятный молебен, читаются молитвы священником. Затем сестра участвует в таинствах, исповедуется, причащается. Затем, уже после службы, служится молебен. Молебен именно на начало такого доброго дела,  к которому она приступает уже сознательно, получая на то церковное благословение. И она читает молитву, молится о том. чтобы быть угодной Богу, угодной больным, чтобы господь принял ее как сестру, которая будет служить болящим. Эта молитва отвечает всем нашим требованиям. Читая ее, она дает своеобразное обещание Господу служить болящим. На Литургии она уже теперь будет в освященном платье.

 

            - Какие-то обеты она дает?

 

                - Обеты она дает в молитве. Сама молитва есть своеобразный обет.

 

            - А если сестра замуж выйдет?

 

                - Наше сестричество не ставит задачи, чтобы сестры были только безбрачные, ил наоборот, только замужние. Нет никаких ограничений. Каждый из нас проживает жизнь во времени, которое Господом мне отпущено. И это наше время призывает многих людей к служению. Среди нас есть сестры, у которых есть ребенок, и не один. Есть такие, кто взял ребенка на воспитание из приюта. Есть одинокие сестры, есть вдовы, есть студентки. Господь выбирает людей совершенно разных. И мы не вправе их ограничивать самостоятельно какими-то рамками. Если в сердце человека произошел призыв, он пришел и сказал? "Я хочу служить Господу" - кто из нас посмеет возразить. Кого Бог послал, тот и остается. И уже в процессе работы, а работа у нас очень сложная, идет естественный отбор. Уже после первого года остаются те, кто пришел туда, куда его сердце привело.

 

            - Человеку внешнему служение в больнице покажется пострашнее служения в тюрьме. Там ореол романтики. А здесь будничная, ежедневная, грязная работа. С высоты десятилетнего опыта скажите, какие радости находит человек в сестринском служении?

 

                - Вы абсолютно точно назвали две вещи. С одной стороны буднично, а с другой - радостно. Мы проживаем жизнь, работаем, занимаемся детьми. Это ежедневные будни. Но потом приходит болезнь или старость. И это тоже становится буднями, действительностью. От этого никуда не деться.

                Где должен быть православный человек? Там, где в нем есть потребность. Наши сестры ощущают свою потребность там, у больного человека. Там, где человек умирает. Кто-то должен напутствовать, пожелать доброго пути, потому что это путь к Господу.

                Сестринское служение нелегкое. Кто-то боится крови, кто-то брезглив к нечистотам. Но все это надо терпеть. И когда ты все перетерпишь, ты увидишь не только гной, кровь, рвоту и нечистоты. Ты поймешь, что эти нечистоты внешние. А ведь сколько нечистот в нас самих, абсолютно невидимых глазом, но от того не менее реальных.

                Когда соотносишь эти две вещи, наше служение кажется совершенно достойным того, чтобы тело человеческое от внешних нечистот избавить. Ты не можешь человека избавить от нечистот внутренних. Это может только Сам Господь Бог и  при покаянии священник. А ты можешь просто омыть это тело. И приносит большое удовлетворение, когда ты приходишь и видишь одну картину, а уходишь - совсем другую. И радостно, когда на служение придя через силу, помня, что есть больные тяжелее тебя, начинаешь помогать им и твоя болезнь отступает. Сам Господь исцеляет.

                Больница - это такое место, я свидетельствую, которое исцеляет, это лечебница душ и тел наших. о.Александр многим, исповедующимся у него, видя их проблемы, посылает в больницу, как в санаторий. Пойди-ка туда, твоей душе полезно там побывать. Многие, приходя с напутственным батюшкиным словом, иначе начинают смотреть на мир, на себя, на свои проблемы.

                Мелкие вещи, которым мы придаем большое значение, меркнут по сравнению с тем, что испытывает человек, находясь в больнице, когда рушатся все планы, надежды, когда ты уже у порога. Верующему человеку такие посещения дают возможность "держать себя в форме", как говорят спортсмены. которые постоянно тренируют свое тело. Так и христианин должен постоянно тренировать свою душу, чтобы не забыть, что есть страдания, есть боль, есть смерть, есть отчаянье. И не дать себе распуститься.

                Я говорю слова, но все равно не могу ухватить что-то главное... Господь приобщает к таинству. Смерть - таинство. И это таинство охватывает все окружающее вокруг. Сложно все это объяснить. Это зависимость. Но радостная зависимость. Ощущается полнота жизни: хоть кому-то хоть что-то, пусть самую малость, ты можешь дать во славу Божию.

 

-----------------------

К первым временам Братства св. Анастасии относятся эти воспоминания одного из главных сподвижников о. Александра Степанова на начальном этапе становления прихода - Галины Александровны Клишовой.

Ценность их в том, что они сохранились так, как были написаны во времена до разделения прихода, связанного с отделением от него почти в полном составе сестричества милосердия.

После ухода большинства первых сестер милосердия мы вновь попытались вернуться в Покровскую больницу с несколькими оставшимися: Галиной Заболоцкой, Ларисой Моховой, Ларисой Макаровой, Натальей Милошевич. Старшей сестрой была сперва Галина Заболоцкая, а после ее ухода из прихода эти обязанности пришлось взять на себя мне. В это время впервые был применен вне-приходской принцип комплектования сестричества, ставший теперь как бы стандартом. То есть если раньше сестричество мыслилось только как часть прихода, теперь я стал набирать людей по всем храмам, их в общей сложности набралось полтора десятка. О сочетании профессионализма и милосердия говорить уже не приходилось, но живая деятельность была.

Наше возвращение в Покровскую больницу началось с беседы о, Александра Степанова с нами: Галиной Заболоцкой и со мной. Он вызвал нас и показал письмо-приглашение от тогдашнего главврача, я запомнил фамилию – Хурцилава, - впоследствии мне не раз приходилось слышать ссылки на эту фамилию в совсем ином контексте. Эти «перевертыши» в служении благотворительности тоже его неотъемлемая часть. Нас «с дорогой душой» принимали «нижние чины», которым очень не хватает сил на обработку больных, и уж тем более не хватает душевных сил на их заботливое и внимательное сопровождение. Там служат люди воистину милосердные, иначе на этой собачьей работе просто не протянешь долго, за деньги там работать невозможно. Объяснить это словами я не берусь, но кто сидел с родными в реальной больнице или сам лежал, то поймет.

Приглашение было очень радушным, там прямо говорилось о перспективе передачи храма, который находится в главном корпусе, и о. Александр имел совершенно конкретные планы – тогда они были воистину наполеоновскими, - со временем сделать нечто вроде епархиальной больницы, хотя бы отделение взять под полное сестрическое обеспечение. Это не было так уж нереально: в Москве, куда я потом ездил в отпуске учиться уму-разуму у столичных сестричеств, такой опыт был, например в 50-й больнице на м. «Динамо» у сестер о. Димитрия Смирнова.

 

Но нам-то тогда было до этого далеко. Помню, о. Александр с горечью сказал:

- Я бы стал бороться за это дело. – И, посмотрев на нас двоих, все свое реальное «воинство» на тот момент, добавил – Было бы с кем вместе идти в бой.

Это был ключевой разговор. Такие беседы не фиксируются в истории, но они ее делают. Не случись этой встречи, не будь у о. Александра бесконечного запаса оптимизма, а у Галины, которая была для меня идеалом и непререкаемым авторитетом, веры в отца – так бы и повисло это письмо, которое на поверку оказалось «липой», уже в процессе нашей работы в больнице стали вползать слухи, что он еще кого-то пригласил из других приходов, и что с митрополитом не согласовал, а там и какие-то клерикальные «разделяя зон влияния» есть и т.д. Вспоминая, удивляешься, сквозь какие мощные фильтры доходит Божий импульс – и эта тьма человеческих страстей не объяла его.

К тому моменту я уже опытно знал, что по благословению «и один в поле воин». И потому мы начали ходить, понемногу «набирая обороты». Было поначалу неловко, даже переодеваться надо было в гардеробе, все лекарства и халаты носить с собой.

От эпизодических появлений в хирургии до практически полного обеспечения ежедневного присутствия и устроения часовни на 10 женском неврологическом отделении – это была живая и активная работа, привлекавшая многих людей

 

Устроение часовни было поручено мне в помещении бывшей кладовки, выгороженном у столовой из холла, оно было 2,5 метра в глубину, полтора в ширину и три с половиной в высоту. Такой параллелепипед, если кто помнит геометрию. И в этой бесконечной высоте мрачные разводы на потолке от протечек. Там хранили швабры, и потому с некоторым интересом отдали мне: что получится у церковных?

Господь показал. Оно получилось вопреки всему. О. Александр мне тогда в утешение говорил, что это не страшно, что ты пока один: у нас так часто бывает. И скоро я почувствовал, что это верно. Неожиданно в близлежащих палатах стали появляться больные, которые сами находили меня, когда приходил туда работать – и оказывались нужными людьми. Лежавшая в палате напротив журналистка оформила стенд о сестринском служении. Женщина из следующей палаты – помогала гладить и вешать занавески. Кто-то расставлял принесенную литературу на принесенные из дома стеллажи, чтобы уже пошла миссионерская деятельность среди слоняющихся по коридору болящих. И уж все наперебой носили мне еду.

По одному тут перебывали почти все активные мужики из Братства. Андрей Тихонравов (будущий дьякон, а тогда наш староста прихода) употребил свои столярные умения на создание благообразного иконостаса, закрывшего отвратительные трубы. Заодно появились и встроенные шкафы, уже можно было складывать лекарства. Миша Венько помогал ставить подвесной потолок (пригодились годы работы в «Баксане», где Володя Егоров как раз этим и зарабатывал, кое-что волей-неволей запомнилось и теперь пригодилось мне). Проводку проводил и подключал Володя Соломин из храма в Академии Художеств и прихода часовни свт. Спиридона – этому святому я молился постоянно, с момента заселения на Васильевский, которое я до сих пор убежденно отношу к его молитвенному предстательству, в ту пору я очень активно осваивал тему общинной жизни на приходе и упорно старался переместиться максимально близко к своему храму, ходил в часовню, докучая святому просьбами житейского плана.

Мы сразу догадались установить добрые отношения с старшей сестрой и зав отделением – их обеих звали Галина Михайловна, обеим в кабинеты мы подарили иконные полки, и стала скалдываться просуществовавшая много лет и после ухода из больницы традиция поздравить их, их подчиненных и всех болящих цветами к богородичным праздникам: мы подчеркивали, что это не просто больница, это бывшая сестринская община создала больницу, где вы ныне работаете. Мы просто наследники, пришедшие принять дело от предшественников. Без этого понимания, что был большой «замах» на серьезное дело, не понять нашего энтузиазма. Все казалось нипочем. НЕ пускают с брусом через ворота – кидаю через забор. И на послушание не пускают – тоже через забор. На углу Детской и Большого были места, где очень просто прыгать – и незачем все эти формальности соблюдать.

А зимой, помню, мы с Лешей Фалилеевым, который тогда работал водителем в Приюте, везли целую библиотеку. Ее пожертвовал тогдашний директор Центра реабилитации в Пашетнях Володя Черлин.

Нас не пускают охранники, требуют какие-то документы (притом, что прекрасно знают и про нас, и про служение). Разговор «по душам» заканчивается советом: ну, ты же все через забор кидаешь, что тебе, ящики не перекинуть? И мы с Лешей перекидываем в снег ящики с книгами, а потом перетаскиваем к часовне, расставляем на полки. Их через год там ни одной не осталось, к слову сказать. Видимо, это входит в Божий план лечения – духовные лекарства тоже расходуются.

Сейчас Леша вырос и ушел в серьезный бизнес, он «большой человек», а Володя, наоборот, исчез с горизонта общения в Братстве, не сработался с о. Александром. Но вот тогда это было то самое живое и деятельное сообщество, на плечах которого была ноша реальных дел. И их имена я считаю своим долгом сохранять в благодарной памяти. «Господь и намерение целует», читают нам каждую Пасху, а эти люди двинулись гораздо дальше. Мне очень жаль, что мы теряем связь, теряем друг друга. Я верю, что Бог не забывает и не теряет никого и ни одного доброго слова или поступка. И потому пишу о тех крупицах, которые сохранились чудом в моей переполненной всякой суетой и ерундой памяти.

Все наши активистки ушли с Галиной Клишовой, остались только Галина Заболоцкая и Лариса Мохова. Они и жили на Васильевском, так же, как и я приехали к Братству. Потом к ним добавились Наташа Милошевич и Лариса Евгеньевна Макарова, тоже живущие здесь. Это было мало, и я пошел вешать объявления и распространять призывы по храмам и по знакомым. Первая сестра, которая пришла в ответ на эту рекламную кампанию, была с подворья Оптиной пустыни, звали ее Ирина Санникова. Для нее это была первая попытка служения, она была по специальности дизайнер, умер муж - и она решила отдать свои силы на служение Церкви. Потек ручеек воцерковляющихся женщин, каждая из которых несла неофитский порыв и кучу искушений «в одном флаконе». Слава Богу, что Галина Заболоцкая была «харизматическим лидером», и мне приходилось исполнять роль евангельской Марфы, не сильно жалуясь Христу на свою долю.

Хуже стало, когда враг спасения нашел способ удалить из Братства Галину. Тогда пришлось взять на себя все руководство сестричеством – просто больше не на кого было это возложить. Нам, помнится, на военных сборах преподавал свой опыт один из бывалых вояк, в советские годы воевавший в Африке, официально числясь «советником по сельскому хозяйству». Он с юмором вспоминал: «Отбирали меня по здоровью, а спрашивали как с умного». Вот примерно так же было и со мной. Мне часто вспоминались притчевые эпизоды из кинофильма «Белое солнце пустыни», очень похоже бывало.

. Хотя о постоянстве не приходится говорить, через этот круговорот прошли многие, но держался он на усилиях единиц. И одной из самых ревностных молодых сестер была тогда Света Талагаева (ныне Павлова). Она пришла из Князь-Владимирского собора, и по собственным словам, ощутила в нашем храме – дом. Это ощущение дома часто повторяли многие, но при неустроенности жизни оно привлекает особенно. Господь ответил на ее ревностное служение, обильно благословил ее, и теперь она уже служит семье, вкушая радость семейной жизни, выросшей в Церкви.

Апогей нашего служения был действительно замечен и признан в больнице. Старшая сестра как-то говорила: у вас как водосвятный молебен, так и у нас день-два никаких истерик. Это в огромной, на 80 человек, женской неврологии очень заметно. На заводе сварганили специальную тачку-платформу, на нее водрузили принесенный ТВ и ленточный проигрыватель видео – и все это каким-то чудом вписали в пространство под столиком в часовне. Ребята делали это бесплатно, ради Бога – тоже дорого стоит. На работе мне приходилось звонить, как будто я не рабочий у аппарата, а менеджер, по ошибке попавший в цех – и это с пониманием покрывало человеческое милосердие наших работяг. На этих тонких нитях висит вся церковная жизнь, для которой нет ни времени, ни места в жизни обыкновенной, мирской. Христу как не было, так и не будет, видимо, где главу подклонить – и потому не удивляйтесь, что все у нас так криво и косо, и неустроенно. Слава Богу, что хоть что-то есть. Мне, между прочим, были и такие упреки от вновь пришедших сестер: я подумала по твоим словам, что здесь все уже хорошо, все устроено, а ничего по сути-то и нет.

Это очень серьезный соблазн церковной жизни – превратить ее в сумму технологии, и тиражировать успех. Через это прошли общины Кочеткова и Гармаева с их катехизаторскими и семейными разработками. И у нас нечто подобное тоже постоянно дает о себе знать. Вот, например, катехизация, которую вел для 6-7 человек по полгода о. Александр Степанов, в формате доверительной беседы – я проходил ее дважды, третий раз о. Александр не пустил, сказал, что пора уже тратить время на то, чтобы не спрашивать и слушать слово, а приносить плоды. Радио с его возможностями СМИ собрало как-то более 70 человек. Но задать вопрос этим людям уже было не суждено. И в храме из них осталось только двое. Раньше тоже оставалось 1-2. А после того, как катехизацию стали вести вместо о. Александра другие люди, она качественно изменилась: словно горная река вышла на равнину, стала спокойнее, шире, стабильнее – но что-то важное пропало навсегда. Хотя это, может быть, неизбежно.

Мы как-то решали вопрос о привлечении людей в храм путем информирования. Это отдельный рассказ, как появились ныне ставшие неотъемлемым элементом фасада стенды с расписание богослужений и указанием на Дом Милосердия перед Братским крыльцом. Надеялись, что больше будет «захожан», а там и прихожан. Ну и денег в кассе тоже, конечно.

Поставили с великими трудами и искушениями эти стенды, стало заметно – тут храм.

И что же? Люди видят, останавливаются, крестятся, кланяются… и идут дальше на подворье Оптиной. А кому Господь судил быть здесь – идут сюда без всяких стендов и объявлений, как бы случайно попадают – и остаются. И со всеми видами служения так. Видимо, нам всем, вышедшим из «совка» с его идеалом «активной жизненной позиции», долго-долго еще понимать и привыкать к тому, что игумен Никон (Воробъев) называл «состоянием начального смирения», когда ощутимо не головой, а всем сердцем: не я – но Господь творит мною, как инструментом (тупым и изношенным).

Духовное окормление было поручено о. Александру Панкратову. В тот период он еще не ощутил в себе призыва к этой деятельности, поэтому наши тогдашние отношения складывались, скажем прямо, очень непросто и как только очередное искушение совпало с появлением новой активной сестры – Марьяны Никоноровой (теперь Карповой), я «подал в отставку». Вместе с Марьяной пришла и ее подруга Катя Степанова, которая теперь стала неотъемлемой частью радио «Град Петров», нашла себя сразу в двух ипостасях – ведущей цикла и милосердном служении и действующей сестры милосердия. Сестры милосердия ведь не уходят в запас, они просто уходят из больницы и все, начиная новую жизнь в семье, на работе, или просто насытившись благодатью и искушениями этого служения «до отвала». Немногие остаются верными. И не существует никакого четкого понимания границ этого движения, как впрочем и в оценках границ Церкви вечно фигурирует неощутимая «церковная полнота».

Это был период чеченской войны, взрывов зданий в городах России, ужесточения режимов пропуска, и в ситуации общего безответственного отношения, которую долго покрывала Божия Матерь, чему у меня есть свидетельства – иначе мы бы не продержались там и несколько месяцев, - нам было предложено заключить с больницей официальный договор. Этот договор и сопутствовавшие ему искушения окончательно выявили нашу несостоятельность как организации.

Поэтому с благословения о. Александра Степанова Марьяна стала подыскивать более спокойное в смысле лояльности руководства больницы, место служения. И нашла его: там сейчас и служат наши сестры, и там был организован и освящен уже полноценный больничный храм. О. Александр Панкратов стал его настоятелем и сердцем принял это служение.

Поскольку мне всегда не по душе резкие разрывы отношений, да и больничные сестры никак не могли взять в толк, что мы их просто бросили, несколько лет я с помощью тех, кто в этом желал участвовать, поддерживал отношения на уровне «знакового» сотрудничества: к праздникам в неврологии по-прежнему появлялись в палатах цветы, в новом помещении мы развесили в каждой палате иконы, регулярно пополняли запасы литературы на наших полках и в женской, и в мужской неврологии, таскали одежду для бомжей (их собственную сжигают при поступлении в б-цу – вши), носили просфоры и святую воду, был даже случай освящения отделения, переехавшего на новое место, о. Александром Панкратовым. Втайне я надеялся, что мы вернемся, и местные сестры тоже. Все эти годы мы молились о возвращении храма, ради которого нас когда-то отправил сюда о. Александр Степанов.

Теперь все устроилось: храм реконструирован, у него есть настоятель, и своя команда помощников. Но я  понял, что возвращение наше не состоится, и перестал поддерживать контакт, тем более, что за семь лет сменилось много персонала, и про наше сестричество мало кто знает из вновь пришедших. Жизнь так устроена, что делать. В этом есть и Божии уроки – типа непривязанности ко всему земному. Когда я чуть не со слезами разбирал «свою» часовню, выкорчевывая мною же намертво приделанный к полу сейф, и поделился своей болью с Мишей Венько, он философски заметил: нам довольно скоро придется вообще со всем, что здесь, попрощаться, это так, подготовка. В контексте больницы, которая, при нашем уровне лечения и отношения к человеку, для многих есть путь в иную жизнь, это меня как-то успокоило. Хотя до сих пор осталось горькое ощущение, что выданный нам Божией Матерью кредит доверия мы растратили без большой пользы. Безусловно, что-то было сделано – но неизмеримо меньше того, на что рассчитывал Господь. Отнесись мы с подобающим благоговением к тому служению, на которое милостью Божией попали – и сейчас у нас был бы второй приходской храм в больнице на территории прихода. Один из главных уроков моей церковной жизни заключается именно в этом наблюдении: чудеса Божии явны, и явно порывистое стремление наше к служению, и оно с какой-то обреченностью разбивается раз за разом о нашу же неверность собственному первоначальному порыву. И Бог – видя эту успокоенность и безразличие, - так же явно оставляет нас в какой-то деятельности, как вода уходит из старого русла. А после находятся куча самооправданий и новый порыв ( с новыми участниками) – и все повторяется вновь…

Приходящие в храм люди воспринимают историю прихода схематично, как некое неуклонное восхождение и возрастание, и мне не раз приходилось слышать разочарованные от первого столкновения с реальностью голоса неофитов. Менталитет-то един, и мы относимся к церковной, в частности - приходской, памяти, как и к истории страны. стран  Поэтому мне кажется правильным помнить все, и последовательно учиться главной науке: быть верными.

 

Возвращаясь к публикации, с которой начал, хочу привести из Интернета интересный текст. И-нет – иллюстрация того, что где-то хранятся наши слова, за каждое из которых мы однажды ответим.
Сохранилась о служении милосердия в СПб (и в частности в Мариинской больнице) публикация того времени: http://bratstvo.narod.ru/sestrichestvo.htm

Медицинское училище ждет будущих сестер милосердия

Для больных, попавших в Мариинскую больницу, уже привычными стали вернувшиеся из дореволюционного прошлого слова — «сестра милосердия», как обычно и само присутствие этих сестер в палатах. В больнице трудится Покровское сестричество при православном братстве св. Анастасии Узорешительницы. (Братство возглавляет священник Александр Степанов, председатель Отдела по благотворительности Санкт-Петербургской епархии.) Все сестры имеют специальную подготовку на уровне младшей медсестры и служат в больнице добровольно и бесплатно. Особый уход они обеспечивают одиноким и брошенным старикам, бездомным, наркоманам.

Здесь же, на территории Мариинской больницы, в медицинском училище № 6 на основании договора между епархиальным отделом по благотворительности и комитетом здравоохранения Санкт-Петербурга в 1997 году открыто православное отделение, где готовят сестер милосердия со средним медицинским образованием. Для них помимо общепринятых предметов читается цикл лекций «Духовные ос новы милосердия». Занятия проводят священники, имеющие многолетний опыт служения на ниве милосердия: профессор протоиерей Владимир Сорокин (один из основателей епархиальной больницы св. блаженной Ксении), протоиерей Георгий Артемьев, иерей Александр Степанов. Выпускникам выдается особое свидетельство об окончании такого курса.

Духовному становлению сестер также способствуют проводимые в каникулы паломнические поездки по святым местам, монастырям, посещение возродившейся Марфо-Мариинской обители милосердия в Москве. Дружеские связи и обмен опытом установлены с единственным в России православным Свято-Димитриевским московским медучилищем.

В этом году православное отделение окончила первая группа сестер милосердия. Лучшие выпускницы поедут на стажировку в один из лондонских госпиталей, где им пригодится знание английского языка, полученное на специальных занятиях. Следующий курс будет усиленно изучать немецкий — им предстоит поездка в Германию.

Знаменательно, что обучение сестер милосердия в медучилище и служение Покровского сестричества происходит в стенах больницы, носящей имя своей основательницы — великой российской благотворительницы императрицы Марии Фёодоровны. В 2003 году больница отметит свое 200-летие. Именно с ней, тогда Петербургской больницей для бедных, одной из лучших по своему устроению в Европе, связано учреждение Марией Феодоровной в 1814 году «Института сердобольных вдов». Он является первым в России организованным служением женщин-христианок, посвятивших себя уходу за больными, предтечей будущих российских общин сестер милосердия. Сердобольные вдовы носили платья темного цвета и золотой крест на зеленой ленте. На кресте — с одной стороны образ Божией Матери «Всех скорбящих Радость», а на другой надпись — «Сердоболие».

Общее признание и известность приобрели сердобольные вдовы, служащие в военных госпиталях во время Крымской войны 1854 — 1856 годов под руководством хирурга Пирогова. Он высоко отзывался об их самоотверженном служении, докладывая, что 12 вдов погибли «среди неимоверных трудов и самых напряженных усилий вследствие истощения и заразы».

Вступая на свое поприще, каждая сердобольная вдова да вала в церкви, пред Всевидящим Богом, клятвенное обещание, в котором говорилось: «По долгу христианского милосердия не только буду пещися о телесном, но и о душевном здравии болящих; и, по сему святому долгу, буду сердцем и уста ми приносить за них молитву Богу и Господу Иисусу Христу, Врачу душ и телес, и Пречистой Матери Его, радости всех скорбящих; буду по моей возможности стараться моим примером и советом располагать самих болящих к молитве веры, спасаю щей больных».  

Такое обещание давалась и во многих позже возникших общинах сестер милосердия. В начале XX века в Петербурге милосердия сияют имена Екатерины Михайловны Бакуниной, Елизаветы Петровны Карцевой, баронессы Вревской. Особое место среди них занимает святая преподобная великомученица великая княгиня Елизавета Феодоровна — недаром ее имя носят многие, теперь вновь возникающие, российские общины сестер милосердия.

Сейчас в Санкт-Петербургской епархии действует около 40 больничных храмов и часовен, более 20 групп, ведущих постоянную благотворительную работу в больницах, до мах престарелых, психоневрологических интернатах, детских домах. В их числе — три крупных сестричества. Помимо упомянутого Покровского — уже несколько лет существует сестричество св. преподобномученицы Елизаветы Фёодоровны и св. великомученицы Татианы. Первое сформировалось из верующих сотрудников хосписа №1 (в Лахте) и окормляется о. Георгием Артемьевым. Второе, наиболее многочисленное (более 70 сестер), под духовным руководством о. Сергия Филимонова оказывает медицинскую помощь и духовную поддержку в МСЧ № 122, больнице РАН, в род доме СПбГМУ им. Павлова.

---------------------------------------------------------------------

К сожалению, мы летим вперед, как экспресс, без остановок на станциях, без рефлексии и даже попытки сохранить отрывки воспоминаний. Это пренебрежение прошлыми уроками приводит к их повторению. И оно лишает нас ощущения Церкви, как живого дерева – корни, ствол, ветки, листья, цветы, - к которому мы призваны прирасти и найти себя в нем органичной клеточкой. Поэтому даже отрывки воспоминаний важны, их надо бережно собирать и хранить.

 

Все эти отрывочные воспоминания еще ждут своего историка, чтобы для новых поколений прихожан была создана «галерея памяти», чтобы их взгляд на себя и свое служение Церкви имел должную перспективу.



--
Храни Господь
Дмитрий

Комментариев нет: