ДАРЫ И АНАФЕМЫ
протодиак. Андрей Кураевhttp://log-in.ru/books/dary-i-anafemy-kuraev-andreiy-pravoslavnaya-kniga/
http://klex.ru/57k
http://knigosite.org/getbook/17328/rtf
ЧТО ХРИСТИАНСТВО ПРИНЕСЛО В МИР
Для многих людей двухтысячный год – это повод заговорить об устарелости христианства. Вслушайтесь в голос человека, входившего в государственный российский комитет по встрече юбилея – “Среди движений-2000 мое любимое носит название “Зеро”. Его сторонники, мусульмане африканского происхождения, живущие в Америке, во избежание религиозных распрей предлагают обнулить календарь. Они боятся, что с наступлением 2000 года, когда христиане будут праздновать победу своей религии, со стороны фанатиков других вероисповеданий последует мощный террористический взрыв. Поэтому единственным спасением может стать объявление 2000 года годом “Зеро”, не отягощенным ничьим рождением. Начнется новый отсчет времени, и, возможно, вокруг такого календаря объединятся люди разных религий”. Так, во имя “мира между религиями” у христиан будет отобрана их святыня. Марат Гельман, чьи мысли только что были процитированы, придумал и символику встречи “года Зеро”, которой начали украшать даже государственные юбилейные мероприятия: цифра ХХХ стилизована под песочные часы с тремя чашечками, в двух из которых “песок просыпался, а в третьем только начинает”( .. Мол, время христианства истекло.{ПРИМЕЧАНИЕ Гугель А. Год “Зеро” - последний или первый? Встретим апокалипсис с энтузиазмом, призывает известный галерист Марат Гельман // Век. 1999, № 34 (349). Гельман готовит и свою собственную экспозицию к началу нового тысячелетия. Одну из ее частей составляет “исследование Библии с точки зрения Уголовного кодекса”. А чего стесняться – “да этот суперновый год на самом деле – модное коммерческое предприятие, шанс заработать, который дается раз в тысячелетие”.}
Что ж, значит надо задуматься над тем, что именно христианство принесло людям. Как объяснить людям светского склада, что дары, принесенные христианством, не устарели?
И поскольку речь идет о диалоге с людьми светскими, это означает, что сначала разговор пойдет о том, что важно в их системе ценностей, но менее важно в нашей, христианской. Для светских людей важна культура, то есть то, что для христиан является чем-то вторичным и служебным. Сравните две фразы: «Троице-Сергиева Лавра является центром древнерусской культуры» и «Основатель Троице-Сергиевой лавры Прп. Сергий Радонежский ушел в пустынь для того, чтобы создать центр древнерусской культуры». Первая из них очевидно верна, а вторая столь же очевидно нелепа. И, значит, культура вторична по отношению к собственно духовному подвигу… И все же сейчас речь пойдет о переменах в культуре.
Но прежде начала этого разговора я вынужден сделать предупреждение. Христианство раскрывает свою новизну через сопоставление с тем миром, который оно пришло обновить. Нельзя сказать, чтобы весь мир согласился на это обновление. Поэтому языческий мир не остался в прошлом: и сегодня он противопоставляет себя христианству. Хорошим тоном, например, считается высмеивать «нелепости библейских мифов». Что делали в подобной ситуации древнехристианские апологеты? – Они совмещали защиту Священного Писания и разъяснение христианской веры с обнажением нелепиц, противоречий и безнравственности в мифах самих язычников.
Правда, древним апологетам было проще вести свою полемику: их современники знали свои мифы, и порой достаточно было лишь намека на самый гнусный из них — и становилось понятно, что, имея такое бревно в собственном глазу, язычники весьма некстати пустились на поиски сучков в Евангельском оке. Сегодняшние неоязычники сводят язычество просто к «близости к природе» и абстрактному «космизму». Что ж, тем более необходимо показать им, что такое реальное, историческое язычество. Не то, которое они реконструируют по своему вкусу, пользуясь двумя-тремя брошюрками, а то, которое существовало в действительности, которое предшествовало христианству и сопротивлялось Церкви.
Если же ставить задачу ознакомления с реальным, неприукрашенным язычеством – то надо быть готовым к тому, что некоторые, мягко говоря, малопривлекательные вещи вылезут наружу из языческих кладовок. Некоторые цитаты из языческой литературы и образцы языческой мифологии, которые встретятся читателю в этой главе, могут показаться довольно-таки неприличными. Прошу прощения за это у православного читателя, но наши светские современники порой столь тщательно забивают себе и голову, и нос, что им бывает очень трудно объяснить, что вот эта вот штука издает вонь, а не аромат. “Что вы, что вы! Зачем же так нетерпимо, так категорично! Может, это фиалки!”. И пока не подведешь их к соответствующей куче вплотную и сапогом не расшевелишь лежащее, они будут твердить свою мантру про “общечеловеческие ценности” и “одинаковую духовность всех религий”.{ПРИМЕЧАНИЕ Внимание православных читателей обращу на то, что и у древних Святых Отцов считалось в порядке вещей без ретуши представлять пред глаза читателя смрадные страницы еретических и языческих теорий и практик. «Особенно грязные пороки приписывает Епифаний египетской секте гностиков – фивионитов или варвелитов (некоторые из этих описаний поэтому и опущены в русском переводе)» (Иванцов-Платонов А. М. Ереси и расколы первых трех веков христианства. М.,1877, с. 295).}
Впрочем, и православному читателю будет полезно сопроводить эту нашу экскурсию, чтобы осознать глубину различий между христианством и язычеством. Ибо ты не будешь иметь верное представление о своем доме, пока однажды не выйдешь из него и не посмотришь на него извне.
Так что же христианство внесло в человеческий дом, а что попробовало вымести из него?
Самые важные устои любой культуры – это сумма представлений человека о себе самом, об истоках и целях своего бытия в мире, о самом окружающем мире и его отношениях с Богом. Вот именно в этом базовом опыте самопознания христианство и произвело наболее значительные сдвиги.
ВСЕГДА ЛИ ПЛОХА ФАМИЛЬЯРНОСТЬ?
1. Первый дар, принесенный христианством людям — это право прямого обращения к Богу, право обращаться к Богу на «Ты». Человек вновь обрел то, что Тертуллиан, христианский писатель III века, назвал familiriatas Dei, т. е. семейственную, дружественную, сердечную близость с Богом (см.: Тертуллиан. Против Маркиона. 2, 2).Нам кажется сегодня естественным, что религиозный человек молится к Богу. Но в до-христианском мире Бог мыслился находящимся вне религии. К Богу молиться было нельзя. Молиться надо было Господу.
Слова «Бог» и «Господь» в истории религии отнюдь не синонимы. Самая суть язычества в том, что эти понятия разделяются и относятся к разным религиозным реалиям. Язычник убежден, что первичный бог, Первоначало не действует в мире.
Общеизвестно, что верховное божество у греков носит имя Зевса. Зевс — владыка мира, «Господь». Но является ли он Богом в высшем значении этого слова, т. е. Первопричиной, истоком всякого бытия, Абсолютом? - Нет. Прометей именует Зевса – «новоявленный вождь». { ПРИМЕЧАНИЕ: Эсхил. Прометей прикованный // Античная драма. М., 1970, С. 83.}
Согласно Гесиоду, Зевс –– потомственный путчист. Первая диада богов здесь носит имена Геи и Урана. Гее не по душе постоянные роды, и однажды Гея, спрятав сына Крона в то место, через которое он явился на свет, «дала ему в руки серп острозубый и всяким коварствам его обучила. Ночь за собою ведя, появился Уран, и возлег он около Геи, любовным пылая желаньем, и всюду распространился кругом. Неожиданно левую руку сын протянул из засады, а правой, схвативши огромный серп острозубый, отсек у родителя милого член детородный и бросил назад его сильным размахом» (Гесиод. Теогония. 174-181). Кронос-Время, однако, имеет привычку пожирать своих детей («всепожирающее Время»). И когда рождается Зевс –– настает время мести…
Как видим, «господство олимпийских богов основывается на целом ряде богоубийств. Те боги, от которых произошли боги греков — суть отошедшие, недействительные. Зевс есть отец всех бессмертных, лишь поскольку он отцеубийца. И память об этом несуществующем, раздробленном боге (Кроносе) всегда стоит между богами, препятствуя их поглощению в единстве Зевса». {ПРИМЕЧАНИЕ Трубецкой С. Н. Мнимое язычество или ложное христианство? // Собрание сочинений Т. 1. М., 1907. Публицистические статьи 1896–1905 гг. С. 163.}
Аналогичные «скелеты в шкафу» были и в преданиях других народов.
Шумеро-вавилонская поэма «Энума Элиш» рассказывает о том, что первичный бог «Апсу первобытный, создатель» оказался магически усыплен своим потомком, богом Эа, и также претерпел кастрацию (от богини Мумму).{ Тураев Б. А. История древнего Востока. Л., 1935. Т.1. С. 124.}
У хеттов этот же миф о том, как изначальный бог был лишен своей творческой мощи и был отстранен от дел, звучит так: «Прежде, в минувшие годы, был Алалу на небе царем. Алалу сидел на престоле, и даже бог Ану могучий, что прочих богов превосходит, склоняясь у ног его низко, стоял перед ним, словно кравчий, и чашу держал для питья. И девять веков миновало, как царствовал в небе Алалу. Когда же настал век десятый, стал Ану сражаться с Алалу, и он победил его Ану, и Ану воссел на престоле... Когда же настал век десятый, стал с Ану сражаться Кумарби, Кумарби, потомок Алалу. Кумарби его настиг, схватил его за ноги крепко, вниз с неба он Ану стащил, и он укусил его в ногу и откусил его силу мужскую, и стала, как бронза, литьем она у Кумарби во чреве».{ Поэзия и проза Древнего Востока. М., 1973. С. 246.}
То же происходит в угаритской мифологии: Ваал, представляющий четвертое поколение богов, с братьями атакует небесный дворец Эля, устраняет его и, очевидно, кастрирует (миф эвфимистически говорит: «Нечто упало на землю»). Очевидно, травма слишком тяжела, и Эль (от этого древнего семитского имени - Аллах у мусульман и Эль, Элоах, Элогим как имена Бога в Библии) уже не может быть прежним. Даже когда в мифической истории Ваал на некоторое время устраняется следующим богом (Мотом, союзником Эля), Эль отказывается вернуться на престол. Вновь захватив власть, Ваал требует, чтобы Эль удалился к истокам мироздания — к истокам рек и к пропастям земным.{ См.: Eliade M. Histoire des croyances et des idees religieuses. De l'age de pierre aux mysteres d'Eleusis. Paris, 1976. p. 167.}
Язычники убеждены, что миром правит не Бог. В языческом бого сло вии «Господь» не является изначальным богом, а изначальный Бог, оттеснен ный от дел, становится праздным богом (dеus otiosus) и перестает быть «Господом», Правителем. Даже его имя постепенно за бы вается (Овидий, рассказывая о начале космоса, так говорит о Твор це: «Бог некий — какой, неизвестно…» [Овидий. Метаморфозы 1, 32]).
Высший бог или недостижим, или бессилен, или вообще покоится в бездействии. Даже если его не свергли, — он сам не интересуется нашим миром, ибо мы слишком ничтожны, и он делегирует управление миром людей духам низшей иерархии… Миром правят частные и многообразные «Господа» — узурпаторы или «наместники». Каждый из них правит своим «уделом». Подвластным им людям надо уметь выстроить отношения с этими господами, и не стоит тешить себя иллюзией, будто наши молитвы может услышать кто-то другой, Высший и Изначальный…
И вот на этом фоне вдруг звучит проповедь Моисея: Эль вернулся! Тот, Кто создал мир (Элогим – Быт. 1,1.), Тот, кто был Богом покоя (Богом субботы), вошел в историю людей. Он не утратил Своей силы, и Он не забыл Свое создание. Забудет ли женщина грудное дитя свое, чтобы не пожалеть сына чрева своего? но если бы и она забыла, — то Я не забуду тебя! (Ис. 49,15).
Это — главная новизна дерзкой и радостной проповеди израиль ских пророков: «Бог есть Господь». Тот, Кто ведет нас по дорогам исто рии, — Тот же, Кто нас создал. И Тот, Кто нас создал, есть Выс ший и Первоначальный. Нет Бога выше Господа. И нет иного Господа, кроме Бога. Да познает народ сей, что Ты, Господи, Бог (3 Цар. 18, 37). Блажен народ, у которого Господь есть Бог (Пс. 143,15). Ибо именно Эль (Элохим, Элоах) – Господь, т.е. субъект Завета с людьми, и создал небо и землю…
То, что первоначально было удивительной привилегией одного народа, — право прямого общения с Наивысшим — Апостолы распространили на всех людей. Это было настолько неожиданно, что даже гностики, околохристианские еретики первых веков нашей эры предпочитали называть Христа Спасителем, но не Господом, ибо последнее имя отождествлялось у них с тираном и узурпатором (см. свт. Ириней Лионский. Против ересей. 1,1,3)
Более того, оказалось, что Бог пришел к людям не в поисках рабов, а в поиске друзей. Аристотелю кажется очевидным – «Дружба с богом не допускает ни ответной любви, ни вообще какой бы то ни было любви. Ведь нелепо услышать от кого-то, что он «дружит с Зевсом»» (Большая Этика 1208b 30). Апулей приписывает Платону столь же безнадежный тезис: «никакой бог с человеком не общается,… не утруждают себя высшие боги до этого снисхождения» (О божестве Сократа, 4-5). Но суровость философов была растоплена евангельской милостью: «Я уже не называю вас рабами, ибо раб не знает, что делает господин его; но Я назвал вас друзьями» (Ин. 15,15).
Если языческие народы позволяют себе обращаться к высшему небесному божеству только «как к последней надежде во времена самых страшных бедствий»{ Элиаде М. Трактат по истории религий. СПб., 1999, Т.1 С.111–112.}, то христианам было даровано право повседневного общения с Ним. К Творцу галактик мы обращаемся с просьбой о ежедневном хлебе…
Одного студента сокурсники, увлекшиеся модными «целительско-харизматическими» сектами, допытывали: «Вот у нас на наших собраниях такие дивные чудеса творятся! У нас пастор только пиджаком махнет — и такой мощный дух входит в людей, что они це лыми рядами валятся в покой во Святом Духе! А у вас, в вашей так называемой православной церкви — разве есть что-нибудь подоб ное?! Да разве у вас бывают чудеса?!» Студент, хоть и вырос в верую щей семье, однако всерьез к вере не относился. Не отрекался от веры, но и не воспринимал всерьез. Все же эти непрестанные наскоки в кон це концов «достали» его. И на каникулах, приехав в родное село, он пристал к матери: «Мам, ну ты у нас главная церковница: ни одной службы не пропускаешь. Вот ты мне и скажи: а сегодня в нашей Право славной Церкви разве бывают чудеса?.. Нет, нет, ты про себя расскажи. Вот в твоей, лично в твоей, жизни чудеса бывали?!» Мать задумалась, а затем говорит: «Ну конечно. Вот этой осенью со мной было прямо настоящее чудо. По радио на следующую ночь заморозки пообещали, а у меня еще картошка была не выкопана. И я с утра пошла картошку копать… Ну вот, поработала сколько было сил, распрямляюсь, смотрю, а солнышко уже садиться начало. Полдень-то уже прошел, а я еще и трети огорода не убрала. И тут я в сердцах Господу и взмолилась: «Господи, ну Ты же знаешь, что мне без этой картошки зиму не пе ре жить! Ну помоги мне, пожалуйста, ее убрать до вечера, до мороза!» Сказала эту молитовку и снова — носом в грядки… И представляешь, еще солнышко не село, а я всю картошечку-то собрала!»
Это действительно чудо. Но порождено оно глобальным чудом христианской веры: к Владыке всех миров самая простая крестьянка может обращаться с ходатайством о том, чтобы Он (Абсолют!!! Тот, при мысли о Котором немеют философы!!!) помог ей собрать ее картошку…
На вопрос Данте: «Я поднял глаза к небу, чтобы увидеть, видят ли меня?» — христианство ответило: «Да, Небеса не слепы. С высот Вечности человек различим. Более того — именно его судьбы находятся в «зенице ока» Миродержца (см.: Втор. 32,10). Даже sub specie aeternitatis («под знаком вечности») человек не теряется.{ Каббалистическая мистика, кстати, считает иначе: «Существует ли сотворенное? Если смотреть «со стороны Б-га», то ничто не существует, кроме Него» (Рабби Шнеур-Залман из Ляды. Ликутей Амарим (Тания). Вильнюс, 1990. С. 345).}
Христианство увидело в Боге – Отца. Не холодный космический закон, а любящего Отца. Отец же не убивает сына за первую разбитую чашку, но ищет защитить своего сына.
Эта уверенность христиан в том, что люди не безразличны для Бога, была непонятна древним язычникам. Во II в. языческий философ Цельс так излагал свое возмущение по поводу христианской веры: “Род христиан и иудеев подобен лягушкам, усевшимся вокруг лужи, или дождевым червям в углу болота, когда они устраивают собрания и спорят между собой о том, кто из них грешнее. Они говорят, что Бог нам все открывает и предвозвещает, что, оставив весь мир и небесное движение и оставив без внимания эту землю, Он занимается только нами, только к нам посылает Своих вестников и не перестает их посылать и домогаться, чтобы мы всегда были с Ним. <Христиане подобны> червям, которые стали бы говорить, что есть, мол, Бог, от Него мы произошли, Им рождены, подобные во всем Богу, нам все подчинено — земля, вода, воздух и звезды, все существует ради нас, все поставлено на службу нам. И вот черви говорят, что теперь, ввиду того, что некоторые среди нас согрешили, придет Бог или Он пошлет Своего Сына, чтобы поразить нечестивых и чтобы мы прочно получили Вечную Жизнь с Ним» (Ориген. Против Цельса. IV, 23).
Те же аргументы слышим мы и от неоязычников: теософы, в иные минуты столь горделиво именующие самих себя «богами», вдруг становятся странно смиренны именно в этом вопросе. Они говорят, что человек и вселенная несоизмеримы, что человек и земля не могут быть предметом внимания вселенского Разума. А потому — “нужно приучить сознание к малым размерам Земли” { Так говорит трактат «Аум» из рериховской серии «Агни Йоги» (Аум, 242).}и осознать, что мы можем общаться только с «планетарным логосом», только с тем духом, который “проявлен” на “нашем плане”…
Верно — человек и Вселенная несоизмеримы. Но в другую сторону. Как соизмерить человека и Млечный путь? Линейкой геометра человека не измерить. Человек занимает меньше про странства, чем слон. Но онтологически человек существеннее слона. Гора занимает больше места, чем человек. Но именно через историю человеческой мысли, а не через историю вулканов проходит ось эволюции Вселенной. Разве размеры бриллианта соизмеримы с теми шахтами, из которых их выкапывают? Но человек — это существо еще более редкое, чем бриллиант.
И вот именно эту радость своей найденности, нелишности, замеченности, узнанности — крадет неоязыческая теософия. Высшее Божество, в соответствии с ее учением, не является ни Создателем (Творцом), ни Вседержителем, ни Спасителем. Оно вообще не думает, не действует…{ По уверению Блаватской, свойствами Абсолютности являются “Абсолютное Небытие и Бессознание” (Блаватская Е. П. Комментарии к “Тайной Доктрине”. М., 1998, с. 71) и про Божественную волю “нельзя сказать, что она действует с пониманием” (Там же, с. 127). “Как можно полагать, что Абсолют думает, то есть имеет какое-то отношение к чему бы то ни было ограниченному, конечному и обусловленному? Это философский и логический абсурд. Даже каббала иудеев отвергает эту мысль” (Блаватская Е. П. Ключ к теософии. М., 1996, с. 77).}
Миром правят «дхиан-коганы»… И теософы спешат разъяснить «сироте» { «Человечество есть великая Сирота» (Письма Махатм. Самара, 1993. С. 67). Ср. Платон: «Творца и родителя этой Вселенной трудно отыскать…» (Тимей 28с).}
его статус: твой папа — на самом деле не папа, а так, случайный любовник твоей матери, и вообще он никакой не летчик, а грузчик из соседнего винного магазина… Тот, Кого ты полюбил, не Бог. Так себе - элохим, «низший ангел».{ Блаватская Е. П. Тайная Доктрина: Синтез науки, религии и философии. Новосибирск, 1993. Т. 3. С. 186. Христос же и на этот чин рассчитывать не может: «Статус, который Они (Махатмы – А. К.) определили для Иисуса – это великий и чистый человек, который с радостью бы жил, но вынужден был умереть за то, что считал величайшим неотъемлемым правом человека – абсолютную свободу совести; адепт, который проповедовал всемирную религию, непризнающую никакого другого «храма Господня», кроме человека; благородный Учитель эзотерических истин, которые он не успел объяснить, кто предпочел смерть разглашению секретов посвящения И, наконец, тот, кто жил за сто лет до начала общепринятого, так называемого христианского летоисчисления» (Блаватская Е. П. Замечания к статье «Статус Иисуса // Блаватская Е. П. Смерть и бессмертие. М., 1998, сс.401-402). Вот так – даже до «дхиан–когана» не дорос Христос с точки зрения «духовных христиан»…}
На этом фоне понятна та радость, что переполняет христианского философа III в. Климента Александрийского: «Для нас вся жизнь есть праздник. Мы признаем Бога существующим повсюду… Радость составляет главную характеристическую черту Церкви» (Климент Александрийский. Строматы. 7, 7 и 7, 16).
Римский философ Цицерон полагал, что люди живут в космосе подобно мышам в большом доме – наслаждаются его великолепием, хотя оно предназначено отнюдь не для них.{ «Когда смотришь на большой и прекрасный дом, разве ты, даже не видя хозяина, не сможешь сделать вывод, что дом этот построен отнюдь не для мышей и ласточек? Но не явным ли безумием с твоей стороны окажется, если ты будешь считать, что великолепие мира – это жилище для тебя, а не для бессмертных богов?» (О природе богов. 2,17). Было бы, впрочем, несправедливо считать, что таково было верование всех язычников. В Египте «Книга позания творений Ра» (т. н. «гелиопольская космогония») используя игру слов (ремит – слезы; ремет – люди) влагает в уста Ра признание, что «воссуществовали люди из моих слез» (Матье М. Э. Избранные труды по мифологии и идеологии древнего Египта. — М., 1996. С. 230 и 296). В другом тексте о Ра говорится, что «Он сотворил небо и землю для сердца их (людей). Он сотворил дыхание жизни для их ноздрей. Они – его образ, вышедший из его плоти. Он восходит на небе для их сердца. Он сотворил им растения, животных, птиц и рыб, чтобы их насытить» (там же, с. 176)}
Но не таково суждение христиан: “Мы не должны ничего ставить выше Христа, так как и Он выше нас ничего не ставил” (свт. Киприан Карфагенский).{ Свт. Киприан Карфагенский. Письмо к Фортунату об увещании к мученичеству // Отцы и учители Церкви III века. Антология. т. 2. - М., 1996, с. 333.}
«Нет у Него никакого другого дела, кроме одного – спасти человека» (Климент Александрийский. Увещание к язычникам. 87,3).
И более того - христианство возводит человека от статуса раба Божия к слуге и через ступень сына - к брату Божию. Это путь "братотворения к Богу" (Вопросы Моисея Скитянина. 31.3) {Публ.: Жоанне Ж. некоторые тексты-источники Изборника 1076 года и Кормчей книги//Труды Отдела древнерусской литературы. СПб., 1993. т.46. с. 225)}
Комментариев нет:
Отправить комментарий